Социология страданий, или «Большая медицина». Часть 1

Пускай нам говорит изменчивая мода,
Что тема старая «страдания народа»
И что поэзия забыть ее должна.
Не верьте, юноши! не стареет она.
Н. А. Некрасов «Элегия»

В продолжение наших изысканий в области старинной, но актуальной в наши дни литературы, а чаще всего и вовсе забытой или неизвестной широким кругам, в рамках серии статей хотим представить читателю фрагменты перевода с немецкого книги доктора Франца Карла Мюллер-Лиера «Социология страданий», изданного под редакцией П. Берман почти столетие назад – в 1925 году. Книга примечательна тем, что здесь автором всесторонне рассмотрены страдания человека, предоставлена их классификация – начиная с болезней и заканчивая социальными конфликтами, доказана социологическая закономерность страданий, а также предложены способы устранения страданий из жизни индивидуума. Поэтому «Социология страданий» интересна не только философам, психологам, социологам, но также врачам и вообще широкому кругу людей, интересующихся освещенными в ней жизненными вопросами.

Казалось бы, как могут быть связаны столь разные научные направления, как медицина и социология? Оказывается, и такое возможно вполне. Уважаемый автор доказывает нам это в книге «Социология страданий», где отправной точкой его социологических исследований стала именно медицина.

Но для начала, как и полагается, следует познакомиться с биографией автора этой книги – немецкого врача и социолога Франца Карла Мюллер-Лиера. Во вступительной статье «Франц Мюллер-Лиер и его труды» редактор книги П. Берман писал:

«Выпускаемая в русском издании книга «Социология страданий» в оригинале впервые появилась в свет за несколько месяцев до начала мировой войны. Автор книги, Ф.Мюллер-Лиер, до ее опубликования, в Германии издал целый ряд других своих трудов и пользуется там большой известностью. Не только некоторые германские исследователи готовы называть Мюллер-Лиера«немецким Гербертом Спенсером», но даже в журнале Лондонского Социологического Общества можно встретить отзыв, в котором Мюллер-Лиер ставится на одну ступень с Контом, Боклем и Спенсером.

Однако, большинство работ Мюллер-Лиера, в том числе главные, на русский язык не переведены. Имя Мюллер-Лиера в России почти (чтобы не сказать совершенно) неизвестно широкой читательской массе и вообще не привлекает заметного внимания.

Это обязывает, при выпуске русского издания одной из главных работ Мюллер-Лиера, дать читателю хотя бы самые минимальные и суммарные сведения о личности и трудах автора, тем более, что его уже нет в живых.

Как ни скудны биографические данные, имеющиеся в нашем распоряжении о Мюллер-Лиере, одно можно установить довольно определенно – он человек не принадлежащий к числу университетских ученых, по крайней мере в той области, в которой Мюллер-Лиер приобрел известность.

Франц Карл Мюллер-Лиер (1857–1916г.), будучи сыном врача, первоначально избрал профессию медика. Одно время, по окончании университета, он работал в психиатрической клинике в Страссбурге, позднее у Дюбуа-Реймонда в Берлине, у Шарко в Париже и у друг. И печатные работы Мюллер-Лиера в первое время относятся к области психиатрии, психо-физиологии и родственным областям.

Однако, с начала 90-х годов Мюллер-Лиер начинает чувствовать определенное тяготение к социологическим вопросам, и его деятельность принимает иное направление. Отчасти в своей «Социологии страданий» автор дает понять читателю, что побудило его к этому. К сожалению, мы не знаем подробностей жизни Мюллер-Лиера вообще и в этот период в особенности. Известно, что, еще будучи в Париже (1884–1885 г.), Мюллер-Лиер ознакомился с социологией Конта, а также с учениями социализма, оказавшими на него сильное влияние; однако лишь лет десять спустя он всецело посвящает себя проблемам обществоведения. Будучи все же новичком в этих вопросах, Мюллер-Лиер отдает их углубленному изучению многие годы своей жизни. Проработав таким образом четверть века, Мюллер-Лиер приступает к опубликованию своих трудов. Так, с 1908 г. начинает печататься его многотомная работа: «Ступени развития человечества. Система социологии в обзорах и монографиях». Однако, при жизни Мюллер-Лиеру не удалось опубликовать всех XIII задуманных томов своей системы «чистой социологии». Продолжая подготовлять к печати дальнейшие выпуски «Ступеней развития человечества», Мюллер-Лиер за 2 года до смерти торопится выпустить в свет, хотя бы первую общую часть той работы, которая собственно и толкнула его от занятий медицины к социологии, работы, которая названа «Социология страданий» и относится автором к социологии«прикладной».

В последние годы своей жизни, во время войны, Мюллер-Лиер печатает лишь небольшие журнальные статьи, в частности, в органе Германского Союза Монистов, председателем которого он был избран.

Посмертная статья Мюллер-Лиера«Synergie» опубликована в журнале «DieNeueZeit» (1917 г.).

Что касается общего характера работ Мюллер-Лиера, то, несмотря на ряд принципиальных разногласий с ним, в известной мере можно согласиться с тем, что сказал об одной из главных его работ Эд.Бернштейн. «Автор обладает,– писал он, – рядом замечательных качеств: научным беспристрастием, эрудицией, философским складом ума, независимым мировоззрением, гуманностью и действительным даром излагать понятно, без ненужной вульгаризации, научные вопросы».

Приведем еще два-три штриха о Мюллер-Лиере, как человеке. С девятилетнего возраста будущий «Privatgelehrte» ведет обстоятельный дневник, разросшийся на протяжении долгих лет в груду томов. Этот дневник служит Мюллер-Лиеру между прочим материалом для целого ряда работ.

Будучи человеком большой умственной сосредоточенности, системы и упорного искания ответов на сложные научные проблемы, Мюллер-Лиер, однако, далеко не сухой и холодный флегматик. Знающие его характеризуют, как жизнерадостную, привлекательную и гуманную личность. Недаром в книгах Мюллер-Лиера затрагиваются столь интересные жизненные проблемы.

Общее мировоззрение Мюллер-Лиера проникнуто во многом большим активизмом. Человеческое мышление Мюллер-Лиер рассматривает отнюдь не как самоцель, а как средство для действия. Задача человечества по Мюллер-Лиеру не познание вселенной, как таковой, не абсолютное познание само по себе, а облагораживание, украшение, совершенствование жизни на земле, борьба за благо человека и человечества.

В области общих философских построений Мюллер-Лиер причисляет себя к позитивистам, в области этических, в частности, к мелиористам. Однако свое мировоззрение, которое, полагает Мюллер-Лиер, может быть воспринято широкими кругами как система народной философии, он предпочитает называть «эюфоризмом». «Эюфория», в понимании автора, это –движение в направлении наибольшего субъективного благополучия при непременном объективном совершенствовании среды, это непрестанное устремление к процессу внутренней и внешней гармонии. Эюфоризм Мюллер-Лиера это социальный эвдемонизм, чуждый, однако, всякого гедонизма, понимаемого как устремление лишь к грубым чувственным наслаждениям; в своем эвдемонизме Мюллер-Лиер не видит противоречия между моралью долга и моралью счастья, так как в служении великим идеям, осуществлении «сверхчеловеческих» социальных задач человек находит свое наивысшее удовлетворение. «Эюфория» Мюллер-Лиера устраняет также всякое противоречие между личностью и обществом. Правильно понимаемый социализм и индивидуализм, в конечном счете, по Мюллер-Лиеру, не только не противоречат друг другу, а наоборот, обусловливают друг друга. Чем лучше организовано общество, чем богаче и сильнее оно, тем богаче и сильнее –при справедливом распределении продуктов,–подчеркивает Мюллер-Лиер, – отдельные личности.

«Мы созданы,– пишет Мюллер-Лиер в вводном томе своей системы социологии, названном «Смысл жизни и наука»,–для радости, и должна быть охота жить. Только в радости жизнь находит свое оправдание. И, если мир полон убожества и нелепости, мы должны этот мир изменить. И мы можем это сделать: посредством общественной работы, организации, научной проникновенности – посредством господства над культурой».

«Kulturbeherrschung», овладение культурой, господство над ней, вот –излюбленная идея Мюллер-Лиера. Человечество в целом, указывает он, до сего времени росло и развивалось подобно растению, или животному, не зная пути, по которому оно идет и должно идти. Неведомые стихии управляют судьбами человечества. Однако этому должен быть положен конец. Подобно тому, как человек познал, а потом и научился господствовать над слепыми силами природы («Naturbeherrschung»), так человек и должен осознать силы, определяющие историческое, культурное развитие, и научиться господствовать над ними. Человек должен из исторического объекта стать субъектом своей истории.

Однако, не нужно думать, подчеркивает Мюллер-Лиер, что идея господства над культурой аналогична тем ошибкам, которые делались такими мыслителями, как Тюрго, Кондорсе, Конт, Гегель и друг., тем ошибкам, которые были вскрыты Марксом и Энгельсом: будто идеи правят миром; «теперь мы того мнения,–пишет Мюллер-Лиер,–что ход культуры управляется не идеями сознания, а экономической жизнью, по преимуществу; идеи (философские, религиозные, научные, моральные, эстетические) являются не причинами, а следствиями экономического развития», и идею господства над культурой Мюллер-Лиер рассматривает лишь, как необходимое следствие экономического развития, следствие капитализма, при котором развитие техники, все усиливающееся господство над природой, ставит людей во все большую взаимозависимость и вызывает необходимость урегулирования общественных отношений.

Вместе с тем, однако, Мюллер-Лиер отмечает, что господство над культурой в данный момент невозможно, и пока это только цель, которую нужно иметь в виду, чтобы пойти по правильному пути.

Помочь осуществлению господства над культурой должна, по Мюллер-Лиеру, новая наука – социология.«Как девятнадцатый век был веком естествознания, так двадцатый век будет веком социологии».[…]

Социология для Мюллер-Лиера ничто иное, как общая наука о развитии культуры, а отдельные социальные науки об обществе лишь вспомогательный материал для ее общего синтеза. […]

Все проблемы благосостояния человечества, как указывает Мюллер-Лиер, в сущности, сводятся к одной кардинальной проблеме – к проблеме устранения зла и страданий из жизни. Указав на эту проблему в своем программном введении в социологию: «Смысл жизни и наука», Мюллер-Лиер посвящает более подробному, но все же общему рассмотрению этой проблемы настоящую работу. Здесь он подводит, во многом, итоги своим другим трудам и исходит из ряда сделанных там выводов и положений.

В «Социологии страданий» Мюллер-Лиер прежде всего защищает свое основное положение, которое гласит:

«Человек рожден для действия», а цель всякой деятельности – радость и устранение страданий. Даже мышление и то только средство, правда сильнейшее, для действия. Вот «назначение» человека и какие бы препятствия этому назначению ни встречались, они должны быть низвергнуты и преодолены».

Затем автор, делая опыт классификации страданий, доказывает социологическую закономерность почти всех страданий индивидуума, их обусловленность болезнями общества, совершенную необходимость для личного благополучия, общественного благосостояния, нового общественного строя, в котором страдания только и смогут быть сведены к минимуму, и желанная «эюфория» сможет воплотиться в жизнь. […]

Не останавливаясь на больших и мелких недостатках работ Мюллер-Лиера с точки зрения современного читателя, мы все же не должны забывать о многих их достоинствах. В значительной мере мы можем признать, что прав многолетний сотрудник известного марксистского журнала «DieNeueZeit», когда он в своем отзыве о «Социологии страданий» пишет: «несмотря на недостатки, и это произведение Мюллер-Лиера представляет собой целый клад плодотворных мыслей и тонких наблюдений».

Проблема устранения зла и страданий, само собой, не разрешается лишь трактованием ее в той или другой книге. Еще долго, по-видимому, останутся верны давнишние слова поэта:

«Пускай нам говорит изменчивая мода,

Что тема старая страдания народа.

Не верьте, юноши, не старится она!»

Книга Мюллер-Лиера, чутко подходя во многом к читателю, сильно привлекает внимание к этой теме; она способна будировать и революционную мысль, толкать на выводы дальше тех, которые делаются автором. Вот почему, надо полагать, в России «Социология страданий» будет читаться с большим интересом и из нее, как и из других трудов Мюллер-Лиера, при известной доле критики, будет вынесено не мало ценного».

Сам же автор в предисловии так писал о своем необычном труде:

«Моя работа «Ступени развития человечества», из которой пока опубликовано 5 томов, представляет собой опыт изложения «чистой социологии», а «Социология страданий», предположенная также в нескольких томах, посвящается обозрению «прикладной социологии». Задача этой работы – применить выводы, полученные нами в «Ступенях развития» к центральной проблеме практической жизни человеческого общества – страданию. В виду обширности материала, подлежащего исследованию, в этом томе мы можем рассмотреть только общую часть всей проблемы социологии страданий. Специальной же части будут посвящены последующие выпуски.

Социология чистая и социология прикладная поддаются отделению друг от друга скорее в теории, нежели на практике, при изложении. Поэтому выпуски моих обеих работ будут служить взаимным дополнением.

Внешними причинами, отчасти упомянутыми ниже в главе XVII, объясняется то, что я теперь приступаю к опубликованию «Социологии страданий», ранее чем закончено опубликование «Ступеней развития». Во всяком случае, я полагаю, что моими опубликованными шестью томами уже и теперь заложен прочный фундамент и отчетливый план той науке, какою мне мыслится «социология».

Мюнхен, март 1914 г.

Глава Iвышеозначенного труда называется «Медицинское и социологическое исследование страданий», и вот о чем она:

«Боль смирить – божественное дело».
Гиппократ

Медицина изучает только одну, даже только небольшую часть всех человеческих страданий – болезни органов человеческого тела.

Но помимо этих страданий существует бесчисленное множество других, нисколько не уступающих по своему значению болезням; они встречаются на каждом шагу, повсюду вредят человеческой жизни и ее разрушают.

Бездна, безмолвно поглощающая тысячи жизней, скрытые яды, доводящие личность до вырождения, до убожества и угасания, при насмешках безрассудных зрителей, подводные камни, о которые столько жизней терпят крушение, или от которых получаются навсегда неизлечимые раны – все это зло вплоть до бесчисленных маленьких ран и уколов, незначительных по себе, но накопляющихся изо дня в день тысячами в нашей душе и там приобретающих слишком большое значение – все это ждет исследования, хотя бы попытки исследования. Между тем, вопрос об этом ни разу не был поставлен.

Всюду, куда бы ни ступили, куда бы пристально ни взглянули – страдание и горе кругом. Но до сих пор все эти страдания и бедствия изучались лишь обособленно, а не в общем и связном целом. Поэтому и является мысль, – особенно дорогая врачу, – раздвинуть рамки медицины, подвергнуть научному исследованию все человеческие страдания, создать новую науку, которая охватила бы все человеческое горе и страдание в целом и подошла к нему бы так, как медицина, которая не только распознала болезни, но и научилась с ними бороться.

Таким образом, должна быть сделана попытка создания всеобщей патологии, социологической патологии, выходящей далеко за границы медицины, в которой последняя займет лишь скромное место: необходимо попытаться создать «большую медицину», которая подвергнет научному исследованию все общие страдания и бедствия, свойственные человеческому обществу и индивидууму. Собственно говоря, поразительно: наша наука взвесила и измерила и самое малое, и чрезвычайно большое; она обследовала телескопом отдаленнейшие миры, зарегистрировала мириады звезд до невидимых, ощущаемых лишь фотографической пластинкой, включительно; изучила их движение; наблюдала за сотнями тысяч видов растительных и животных организмов, до воспринимаемых лишь микроскопом; описала их, переименовала, расклассифицировала, – одних только насекомых, например, около 25 тысяч видов; химия, например, целым рядом утомительнейших работ произвела бесчисленное множество всяких соединений, всесторонне описывала их и истолковывала; большие многотомные труды посвящены собранию надписей, памятникам древности, или описанию гербов разных родов и городов средневековья; можно составить целые библиотеки из книг по греческой и латинской грамматике… А как раз именно то, что так сильно связано с нашей кровью и плотью, то, что нам ближе всего и столь сильно затрагивает наши жизненные интересы – человеческие страдания и бедствия – наука наказала полнейшим пренебрежением, слепо прошла мимо них.

Факт этот до того парадоксален, что поневоле приходится изумляться. Нас смущает то, что в этой области нам приходится создавать новую науку, вытряхивая ее как бы из рукава; науку, о которой даже лучшие мыслители до сего времени даже и знать ничего не хотели.

Да осуществима ли подобная затея? А если и осуществима, то не бессмысленна, не бесполезна ли она? Не принадлежит ли такая идея к числу тех многих, которые нас захватывают и воодушевляют лишь в первый момент, но стоит лишь глубже поразмыслить, взвесить их, как они исчезают бесследно?

С своей стороны, я полагаю, что не может быть и речи о невозможности социологического изучения страдания, так как все то, что способно возбуждать наше сознание, может служить предметом нашего познавания, может быть подвергнуто научному исследованию.

А главное, почему я в такую невозможность не верю, это потому, что работа, предпринятая мною в этом направлении много времени тому назад, все время по своим результатам производила на меня впечатление обычной практической, хотя и находящейся в зачаточном состоянии, науки. Нет ничего удивительного, что до сих пор не было социологической патологии. Целый ряд новых наук появился в последние десятилетия: например, физиологическая химия, евгеника, авиационная наука, социология и т.д., о которых раньше никто и не думал. Кроме того, это вполне нормальное явление – отсутствие социологической патологии, объясняемое очень просто законом развития науки, – нисколько не должно быть удивительным каждому знающему историю науки.

Наше позитивное знание создается не случайно, а следует закономерности, впервые открытой Огюстом Контом и названной им законом иерархии науки.

Согласно этой иерархии, прежде всего развиваются самые простые и наиболее общие области знания, а за ними постепенно следуют более сложные и обособленные. Явления, наблюдаемые нами, например, в живом организме, более сложны и отличаются меньшей общностью, чем в безжизненном теле (например, химический субстрат или качающийся маятник – предметы более простые, по сравнению с каким-нибудь червяком или букашкой). Поэтому органические науки, как занимающиеся изучением жизни: биология, психология, появились позднее наук анорганических: астрономии, физики, неорганической химии. Первой же возвысилась до ранга науки математика, занимающаяся измерением и определением величин, т.е. наиболее простого и общего свойства предметов. А социология появилась последней из всех наук, так как человеческое общество есть совокупность множества обособленных живых существ и явления «надорганические», возникающие из взаимодействия человеческих индивидуумов, много сложнее каких-нибудь астрономических явлений, происходящих в силу тяжести мертвых тел и поддающихся, благодаря большой простоте, сравнительно легко определению и вычислению. Поэтому астрономия и является после математики старейшей из всех наук, а социология наиболее молодой. Социология следует за психологией, психология за биологией, биология за химией и физикой, а они за математикой. Социология, как наука, появляется на свет лишь тогда, когда уже развились до известной степени ее вспомогательные дисциплины: история, этнография, история первобытной культуры, сравнительное языковедение, статистика, политическая экономия и т.д. Одним словом, развитие науки есть движение от наиболее простого к наиболее сложному, от общего к обособившемуся, от легкого к трудному. Так наука постигла:

– раньше всего – то, что лишено жизни, область анорганическую;

– потом – жизнь, область органическую;

– и наконец – совместную жизнь, область надорганическую.

Этим очень просто и объясняется, почему до сих пор не было никакой социологической патологии, и почему вообще социология такая молодая наука. Прогресс науки именно и происходит на основании определенных законов развития, обогащения и углубления нашего сознания; в этом поступательном ходе то, что для нас особенно важно, является вместе с тем и наиболее трудным для постижения, почему по необходимости мы до него доходим лишь под конец.

Затем иерархия наук объясняет нам также, почему, однако, медицинское изучение страданий достигло большого расцвета задолго до того, когда можно было думать о социологическом исследовании страдания.

Болезни, собственно, имеют чисто биологическую сторону и могут изучаться в отдельности без того, чтобы медику нужно было в своей работе входить в рассмотрение сложных отношений совместной жизни индивидуумов. Другое дело социологическая патология. Она рассматривает жизнь с более высокой точки зрения – как явление социальное, почему и предполагает знание социологического развития; без этого знания она существовать не может.

Пожалуй, спросят, а разве страдания не постигают индивидуума строго индивидуально, не являются частью, так сказать, случаями из частной жизни, которые вовсе не могут входить в область исследования науки об обществе. Если, например, индивидуум совершает преступление или творит глупости, если с ним приключается несчастье или он ведет вражду с соседом, если он плохо воспитывает своих детей или прививает им дурную наследственность – разве все это социологические явления? Безусловно, это явления социологические, и открытие, что почти все страдания индивидуума, поскольку они порождены естественными катастрофами –следствия социальных болезней, принадлежит к величайшим открытиям социологии, науки, которая уже теперь показывает, несмотря на все свое современное несовершенство, что она будет путеводной звездой при громадной переоценке и сильнейшей революции в области всего нашего мышления. Но здесь не место еще доказывать это положение. Позднее (в главе VIIIи IX) мы увидим, что страдания индивидуума не только порождаются социальными болезнями, но и всецело должны рассматриваться, как явления социологически закономерные.

Однако прежде мы должны рассмотреть те трудности, которые стоят на пути разрешения нашей задачи, и те возражения, которые могут быть сделаны против нашей работы».

Продолжение следует…